ВЫ ЭТОГО НЕ ВИДЕЛИ

[linami]

я написал драббл по Пацифик Риму

вы этого не видели
можете сделать вид, что не читали
ну и тд
бета? какая бета?

Канон: Pacific Rim
Слов: ~800
Пейринг/Персонажи: Чак, Райли, Мако мельком
Категория: джен с односторонним юстом
Кто найдет что еще - автор не виноват

короче попустило
ура

Чак какого-то лешего чувствует себя виноватым. Не перед Мако – девчонке глубоко плевать, что о ней думают другие, ну и Чака… Чака она знает. Привыкла, что он редко думает, какую хрень несет, когда хочет кого-то взбесить.

Чак топчется перед дверью Беккета, оглядываясь по сторонам – вдруг кто увидит. Просто постучать – стремает. Райли может быть где-то еще, скоро отбой, его будет искатьГерк, и вообще… Чак мечется, стараясь не создавать шума в пустом коридоре, и в конце концов сползает по стенке рядом.

За железной дверью послышался неясный шорох. Чак сглатывает – Беккет у себя. Чак думает, в каком случае будет выглядеть большим идиотом – если сейчас уйдет, если постучит или если его спалит кто-нибудь тут, торчащим под дверью, как какая-нибудь преданная группис.

Дверь напротив с тихим лязгом открывается, и Чак встречается взглядом с Мако. Он задирает подбородок и порывается вскочить, делает вид, что просто шел по своим делам и так, отдохнуть присел, полы в их части уж больно хорошие и жопе удобно. Но девушка останавливает его кивком и пальчиком манит к себе.

Чака не удивляет, что Мако знает код замка. Она же второй пилот, доверие, взаимопомощь и прочая шняга, у них с Герком так же. Вот только смотрит в глаза почему-то устало и грустно. Совсем без сил:

- Помоги ему, у меня не получилось.

Она легко толкает Чака в спину, в комнату, и закрывает за собой дверь. Чак думает возмутиться, что он не нанимался Беккету сиделкой и сказки на ночь рассказывать не собирается, но тут же замирает на пороге, боясь пошевелиться. Райли за спиной что-то шепчет и тихо стонет.

Вашу ж мать.

Лампа стоит на полу с накинутой сверху футболкой, давая достаточно света, чтобы не сносить скудную мебель. Чак осторожно подходит к спартанской – такой же, как у него самого – кровати. Вряд ли Райли обрадуется, когда обнаружит в своей комнате охреневшего Чака.

Дорвался, блин, до тела. Вовремя. Подростковая мечта и главный объект дрочева спит в двух шагах и – кайдзю его раздери – тихо стонет. Герк перестал реагировать на мелькавшие иногда в дрифте фантазии, только задумчиво кивал – мол, перебесится, пройдет. Не прошло, да и Чак не хочет, чтоб проходило. Это же Райли мать его Беккет, в одиночку выведший Егеря на сушу, ходячая легенда и чистый секс. Его просто хочется, но получается только нарваться на драку.

Стоны Райли не пускают ближе и заставляют Чака нервничать. А еще ему страшно. В выдуманном мире Чака Хенсена что-то искривляется, в его мире Райли не снится ничего. Чак с трудом протягивает руку, опускает на покрытое испариной плечо и чувствует, как Беккета трясет. Ему снятся кошмары, и он не просыпается от тяжелого прикосновения.

Чак трогает вывернутую, высунутую из-под одеяла ладонь, запястье, шею, лоб – Райли горячий везде, его лихорадит. Приступ паники Чак подавляет усилием воли – это же Беккет, хороший мальчик, если бы он был болен, то сам сдался бы в медблок.

- Эй, Беккет, засранец, хватит спать, - зовет Чак в полголоса, трясет за плечо, но Райли глубоко погряз в своим кошмарах и не хочет просыпаться. Зато сам Чак неожиданно получает по ребрам. Не больно, но обидно. Удар получается смазанным.

- С-сука… - сквозь зубы выдыхает он. Совесть голосов маршала Пентекоста запрещает бить спящего, и приходится уворачиваться, чтобы не схлопотать в глаз. Беккет вырывается, будто дерется с неизвестным противником, но как-то бессмысленно, хаотично. Чак уворачивается от очередного кулака и наконец прижимает Райли к кровати своим весом, седлает ноги и прижимает руки по обеим сторонам головы.

Райли тяжело дышит и наконец открывает глаза. Зрачки все еще не фокусируются, и под пальцами, на запястье, Чак чувствует бешено стучащий пульс.

От Беккета пахнет морской водой и потом. То, что он сейчас слабее, заводит похлеще отцовской порнушки.

- Слезь с меня, - с трудом выдыхает Беккет и дергает руками. Но Чак держит крепко, все еще не до конца уверенный, что того отпустило.

- Тебя трясет, - Чак наклоняется к уху, нарочно растягивая гласные. – Ты стонешь, Ра-айли, как девчонка из группы поддержки, которую жарит в раздевалке капитан футбольной команды.

Чак дуреет от его тепла и того, что Райли не делает серьезных попыток вырваться. И не слезает. Сидеть верхом на Беккете неожиданно удобно.

- Я замерз, - выдыхает Райли и отводит взгляд. В комнате жарко и почти нечем дышать. Чак не комментирует.

- Не расскажешь?

- Не твое дело.

- Придурок. Драться сейчас не полезешь?

- Нет.

Чак неохотно слезает и двигает несопротивляющегося Райли к стенке. Наглеет настолько, что ложится рядом и обнимает поперек груди, чувствуя, как под пальцами бьется сердце.

- Эй, что ты…

- Спи, Беккет. Мако мне завтра голову оторвет, если ты не придешь в норму, - бурчит Чак, устраиваясь поудобнее. Слабые попытки выбраться из объятий его совсем не волнуют.

Райли еще возится какое-то время, но смиряется с ролью Чаковой подушки. Его дыхание выравнивается, дрожь утихает. Чак тянет из кармана брюк коммуникатор и пишет сообщение Герку: «Я у Беккета, но все норм. Утром расскажу». Он уверен, что теперь отец не станет его искать по всей базе и не придет сюда.

Пилоты, дрифт, доверие.

Чак думает, что им с Беккетом надо попробовать совместный дрифт. Райли до утра ничего не снится.

и далее
~ 470 слов

Чак просыпается по внутреннему будильнику и сверяется с коммуникатором. 5.15. Герк встает обычно в 6, во сколько встает Райли – он не знает.

Но в начале шестого утра шаттердом спит, и вряд ли кто-то спалит Чака, выходящего от Беккета, будто провел там всю ночь. Хоть и провел.

Чертыхаясь даже не в половину, а от силы в четверть голоса, Чак разыскивает в темноте скинутые ночью ботинки, подсвечивая себе коммуникатором. Ботинки – что странно – аккуратно стоят около кровати. Райли, который начал ворочаться, когда Чак выбрался из под одеяла, вдруг затихает:

– Уже уходишь?

Чак вздрагивает, роняет ботинок на пол и оборачивается. При тусклой лампочке коммуникатора глаза Райли нездорово блестят.

– Знаешь, Беккет, если меня спалят тут с утра…

– Понял, понял, – прерывает начавшееся ворчание Райли. Чаку чудится сожаление, будто чертов Беккет совсем не против, если он, Чак Хенсен, тут останется. Привычная картинка мира снова осыпается куда-то в пустоту.
Дать Райли по морде, получить вдвойне в ответ – тут все просто, но вести какие-то разговоры на рассвете… Блядь, ну знал же, что будет неловко просто потому, что это УТРОБЛЯДЬВКОМНАТЕРАЙЛИБЕККЕТА, потому и хотел слинять. Чак снова чувствует себя группис, но теперь той, которая не понимает, что от нее хочет кумир.

– Эй, Беккет, – Чак присаживается на корточки возле кровати, завязывая шнурки. – Я хочу совместный дрифт.

– Решил покопаться в моих мозгах? – заинтересованно спрашивает Райли. Чаку кажется, что над ним ставят какой-то эксперимент, и ему это очень, очень не нравится.

– Я помочь хочу, придурок, – огрызается Чак. Обзывать Беккета так легко и почти естественно, хотя на самом деле сказать хочется совсем другое. Где-то на полу валяется еще и куртка, но ее Чак никак не может нащупать.

– Хорошо, – от спокойного голоса Райли Чаку становится на секунду не по себе.

– И что, никаких возмущенных воплей, чтобы я не лез к тебе в голову, потому что я не чертов психолог и все равно нихера не пойму? – Чак не повышает голос, но ему необходим ответ. Прямо сейчас. Любой, даже грубый, поэтому он продолжает: – И что ты не маленький мальчик и можешь заснуть без плюшевого мишки?

– В роли плюшевого мишки был сегодня я, и после проведенной вместе ночи…

– Звучит по-идиотски, – огрызается Чак. Но тут же спохватывается: – Это не ответ, Беккет!

А Райли хрипло – сонно – смеется, сбивает с толку. Чак несильно бьет его подушкой по голове, так по-детски прекращая начинающуюся истерику.

– Все, прости, – Райли заворачивается в одеяло и внимательно смотрит. Практически ощущать в темноте чужой, направленный только на него взгляд, чертовски приятно.

– Что? – вскидывается Чак. Беккет продолжает сбивать его с толку.

– Просто сегодня я нормально спал.

Чак различает слабую улыбку и кивает, забыв, что Райли вряд ли его видит.

– Тебе надо посмотреть самому, Мако будет недостаточно? Прешь напролом, Ча-арли?

– Как всегда, – Чак улыбается, понимая, что выбил согласие.

– Я поговорю с Герком и маршалом. Они дадут нам попытку совместного дрифта.

Чак уходит, не дожидаясь, пока Райли скажет что-то еще. Он и так уже задержался. И хоть пока слабо понимает, что творит, но чувствует, что так правильно.

И еще плюс
~550

Пентакост соглашается на еще один пробный дрифт – уже Райли и Чака – неохотно. Но быстро. Может быть ему что-то говорил Герк, может хватило молчаливого кивка Райли. Или все-таки Мако, которая что-то тихо сказала маршалу про психологов до того, как Чак открыл рот, и так же тихо ушла, на прощание хлопнув Чака по плечу.

Маршал почти сразу начинает заполнять официальную форму, чтобы в случае чего не прикопались инвесторы.

– Который егерь будем подключать?

– Эврику, – быстро отвечает Чак. У него наготове аргументы, что если что-то пойдет не так, Эврику он знает, сможет вывести, что это его затея и его ответственность, но ни Герк, ни Райли не возражают. Райли вообще все равно, похоже – он как прилип к стене у входа, так и стоит там, скрестив руки на груди.

– Да мне без разницы, рейнджер, – отрезает Пентакост. – Мы подключим только кабину. Остальные функции егеря вам будут недоступны. Возражения?

– Никак нет, сэр!

– Тогда сегодня, в 22.30. Закончим побыстрее. Свободны!

Маршал набирает чей-то номер на внутреннем телефоне, на секунду зажимая трубку ладонью:

– Но имейте ввиду, Хенсен, мне это все равно не нравится. Вы не психолог.

– А он психологов и не пустит, – лыбится Чак, уверенный, что прав.

***

В дрифте впервые темно как… Чак беззвучно матерится и ищет, ищет… Райли силуэтом возникает где-то впереди, а собственные воспоминания вспышками растворяются за спиной. У Чака тоже есть свои тараканы, усатые и холеные, которых он пока не готов знакомить с Райли лично.

Но Беккету и в дрифте все равно: он замер впереди и смотрит на что-то, но света слишком мало, и Чак подходит ближе.

Звука нет, но Чак видит Йенси, и тот кричит. Чак точно знает, что это за бой, но кодовое имя кайдзю, как назло, вылетает из головы. На секунду все снова становится черным, а потом синяя кровь, кислотная, неистерпимо яркая, что режет глаза, течет по кабине егеря. Она смешивается с водой, течет дальше, смешивается с кровь Райли, заливает рваную рану на боку. Это должно быть чертовски больно, но Райли стоит рядом и он совершенно спокоен.

Неожиданно рядом появляется Йенси, и Чак понимает, что бой уже закончен, они где-то в комнате, в безопасности. И бок у Райли перетянут бинтами. От крови кайдзю должен был остаться след, такой же синий. Йенси что-то шепчет – Чак не слышит. Скорее чувствует шевеление воздуха, как чувствовал бы Райли. И сильные руки на своих плечах.

Райли резко тянет за собой в реальность, и Чак судорожно хватает воздух. Смотреть со стороны, оказывается, неибически сложно.

Чак ловит взгляд Беккета и скептически поднимает бровь. Тот в ответ только пожимает плечами. Чак ловит его у выхода из кабины за руку.

– Ямараши?

Чертов Беккет кивает и снова пожимает плечами. Он слишком спокоен, и Чака это бесит до стиснутых еще сильнее на запястье другого пальцев.

Чак уже решил, что снова придет к Райли ночью, и уверен, что тот будет его ждать.

Они вдвоем проходят мимо техников, Чак как всегда – прямо и самоуверенно. Результат совместимости – идеальный. Но кого это ебет?

Герк лишь молчаливо провожает взглядом, когда Чак выскальзывает из их комнаты аккурат после полуночи. А Райли действительно ждет.

Чак бы, наверное, уже давно набил бы морду тому, кто так беспардонно лезет в его жизнь, в мозги. В ту же кровать.

– Блять, Беккет, не прижимай ко мне свои холодные ноги! – ворчит Чак, устраиваясь на узкой койке и обнимая Райли со спины.

– Иногда ты такой мудак, – от волос Райли сладковато пахнет ванилью, но Чаку лень спрашивать что-то еще.

Без слов хорошо. Так – хорошо.


Еще over 700 слов
Проходит целых три недели после победы, когда Чака, наконец, выпускают из медблока. Врачи говорят, что он на удивление быстро восстанавливается, говорят, что из-за крови кайдзю у него теперь измененная ДНК, еще что-то про дополнительные тесты. Врачи вообще много говорят, но Чаку почти плевать – признали не опасным, и ладно.

Чака до зубовного скрежета бесит собственная левая рука, расчерченная неровными синими и голубыми линиями, как чернилами. Кожа, сожженная кровью кайдзю, чуть шероховатая под пальцами, не похожа на шрамы. На фоне такого напоминания рубцы на боку, ноге и над бровью вообще не заметны.

Расписанную руку не скрывает футболка. Чак чувствует спиной настойчивые взгляды, но делает вид, что так и должно быть. Стискивает зубы и не надевает рубашку. Он же, блядь, Чак Хенсен, его не-е-бет, что думают другие. Он надеется, что отвращение к собственному отражению скоро пройдет.

Больше всего Чаку хочется найти Райли и повод, чтобы дать тому по морде. Без всяких там привет-пока.

За три недели паломничество в медблок совершили все, кто был с Чаком хоть как-то знаком. Мако приходила трижды, притаскивала откуда-то печенье, которое Чак по-тихому скармливал Максу. Макса каждый день приводил с собой Герк, теперь уже для всех маршал Хенсен. Доктор Гейзлер вообще прописался в команде медиков, участвовал как наблюдатель во всех тестах и затыкался только тогда, когда появлялся доктор Готтлиб. И уволакивал покорного – и молчащего – Гейзлера.

Только мудак Беккет не приходил. Было по-детски обидно. Чак уж было начал думать, что после совместного дрифта они… ну… хотя бы друзья.

Но это же охуенный Райли Беккет, спасший мир! Какое ему дело до простых смертных вроде Чака? Рядом же Мако, и наверняка куча восторженных фанатов, которые…

Злобную мысль про фанатов Чак не додумывает – в кармане пищит коммуникатор. Обед, столовка, где он, возможно, пересечется с отцом. Если тот, конечно, вырвется от своих маршальских обязанностей. Чак не признается вслух, но по отцу он скучает.

После победы жизнь в шаттердоме течет почти так же, как и до: все еще настороже, все еще боятся, что разлом снова откроется, только вместо маршала Пентакоста маршал Хенсен, у которого почти не остается времени на сына. Не то чтобы Чак сильно страдал без отцовской заботы, нравоучений, вздохов и выразительных взглядов, но в комнате – наконец-то только его – непривычно тихо. Даже если на полу возится с игрушками Макс.

Столовая наполовину пуста. Макс семенит следом, лениво погавкивая на проходящих мимо. Чак сразу замечает Райли и Мако на другом конце, у противоположного входа, но когда поворачивается снова с подносом, то видит только удаляющуюся спину. Удаляющуюся медленно, чтобы не было похоже на бегство, – мстительно думает Чак и ухмыляется. Вот и повод поговорить.

Мако приветливо машет рукой и кивает на место рядом с собой. Чаку почему-то кажется, что та совсем не удивлена.

Макс запрыгивает на лавку и кладет морду Мако на колени, выпрашивая вкусненькое.

– Что это с ним?

– Опять кошмары, – Мако с тоской смотрит куда-то в сторону. Она-то точно знает, что Чаку не все равно, хоть он и пытается выглядеть вечным похуистом.

Мако слишком долго молчит, а шепотки за спиной начинают бесить. Чак улавливает что-то про шрам и так же молча поднимает средний палец. Голоса сразу стихают – никто не рискнет связываться с раздраженным Хенсеном-младшим. Самоубийц не завезли.

Чак пытается вернуться к разговору:

– А вы не?... – что «не» – он и сам пока не решил, но Мако понимает:

– Нет. Мы просто друзья и партнеры. И знаешь, в чем проблема, я думаю?

Чак пожимает плечами. У него вообще нет представления, какие тараканы маршируют у Райли в черепной коробке.

– Он боится нас всех потерять. Как потерял брата.

Чак давится рисом:

– Нас?!

– И тебя тоже. Он не верит, что все мы живы.

У Чака в голове внезапно возникает ПЛАН. Именно так, большими буквами. Дурацкий, прямолинейный и, наверное, горько-отчаянный, но зато позволит разобраться с Беккетом и его кошмарами. Или они разосрутся окончательно. Ну или хотя-бы Чаку перестанет сниться полуголый Райли, развалившийся на его кровати.

***

Чак ощущает себя именно тем ублюдочным засранцем, коим его считает половина работников шаттердома, когда врывается после короткого стука к отцу в кабинет.

– Маршал, сэр! Мне нужна увольнительная на берег!

– Сейчас?

– Да.

Геркулес Хенсен только закатывает глаза и подписывает стандартную форму. Чак уже почти сжимает в руке заветную бумажку, когда Тендо Чой, разговор с которым Чак бесцеремонно прервал, вдруг спрашивает:

– А зачем тебе в город?

– За смазкой и презервативами. Хочу трахнуть Райли Беккета.

Чак не может отказать себе в удовольствии посмотреть несколько мгновений, как вытягивается лицо Тендо, и выйти, аккуратно прикрыв дверь. За спиной проносится охреневшее «Серьезно?!» и усталый вздох отца:

– Взрослые уже, сами разберутся.


ну и концовочка на over 500 слов

Чак делает ставки сам с собой – донесут или нет, сбежит Райли сразу или сначала врежет? В принципе, Чака устраивают оба варианта: в первом ему не привыкать сидеть под дверью, а второй он и сам предложить может, если что. Нормальная драка может даже и лучше варианта с сексом. Не то чтобы Чак не собирался попытаться, смазку-то он купил… Просто удаляющаяся спина бесит куда больше собственной руки. Просто для Чака сейчас все просто: если бесит – разберись, не можешь – забей.

Он находит Райли в одном из маленьких тренировочных залов: ровный пол и низкий потолок, несколько матов в углу, полки со снарядами у входа, железная перекладина торчит из стены. Чак такие не любит – слишком мало места, негде развернуться, да и без Мако он вряд ли нашел бы нужный коридор.

Света мало. Только из высокого окна на противоположной стене и от свечей на полу. Романтика. Но есть и плюс. Огромный такой, делающий второй вариант развития событий более вероятным. Из зала только один выход, и его загораживает Чак.

Райли ничего не замечает. Он продолжает кружить по залу с закрытыми глазами, рассекая воздух шестом, и чудом остается в круге, не наступая на свечи.

Чак тихонько скидывает куртку, берет со стойки шест и делает пару шагов вперед:
- Короткий спарринг, Беккет?

Райли замирает и как-то сразу осыпается.

- Только чур меня сильно не бить, - Чак нехорошо усмехается и нападает.

Шесты гулко стучат друг об друга. Райли напряжен и сосредоточен, примеривается, сдерживается, стараясь не бить по левой стороне, и упорно не смотрит на Чака.

А Чак улыбается шире – его-то никто сдерживаться не просил. Еще через несколько кругов по залу Райли глупо открывается, спотыкаясь о подставленную ногу, и валится на пол, задевая свечи и заливая воском пол. Шипит, попав плечом в остывающую массу, а Чак не может перестать улыбаться, как идиот, и опускается сверху.
Лежать на Райли, обнимать его, ожидаемо удобно. Чак тянет носом запах ненавистного теперь моря, а неугомонный Беккет под ним начинает ерзать:

- Слезь с меня, амбал.

- Ты опять слиняешь.

- Не слиняю. Может, поговорим? – Райли неуверенно пытается выбраться, но Чак подрывается и устраивается верхом. Упираясь коленями по бокам.

- Знаешь, Беккет, если бы мне кто сказал, что из-за тебя я буду спешить в кроватку до полуночи, я бы отвинтил ему башку. Так что поговорит потом, Беккет.

Чак почти не слышит слов за шумом в ушах, а его наглость и решительность вдруг идут лесом. Он просто смотрит, а Райли разочарованно выдыхает, приподнимается на локтях и целует его сам.

- Меня сдал Тендо? – Чак прижимается губами к жилке на шее и ждет ответа.

- Маршал Хенсен написал, чтобы я опасался за свою задницу, - Райли смеется – Чак улыбается в ответ – и ведет ладонями по Чаковым предплечьям. Свечи гаснут одна за другой, оставляя в зале только холодный свет от уличного фонаря.

Чак напрягается и зажмуривается: в темноте шрамы на руке начинают светиться неярким синим. Он уверен, что сейчас начнутся вопросы, и он ляпнет грубость, и все испортит.

Райли ведет пальцами по неровным синим линиям шрамов, а Чак приоткрывает глаза и внимательно следит за его сосредоточенным лицом.

- Красиво.

И Чак верит, что сможет забить на то, с чем не может разобраться, гораздо раньше.